Журнал „VIVA!" представляет на страницах КиноПоиска свое интервью с Робертом Паттинсоном.
Роберта Паттинсона
называют «следующим Джудом Лоу», а он не признает никаких сравнений.
Считает, что он единственный в своем роде. И к 25 годам заслужил право
так считать. Актер коллекционирует кинонаграды и электрогитары, никогда
не причесывается и до сих пор живет с родителями. Прославившись
благодаря роли вампира, Паттинсон и в жизни умеет показать зубки. Но,
как выяснил «VIVA!», не кусается.
В ноябре выходит фильм «Сумерки. Сага. Рассвет»,
и кинопромоутеры уже сейчас закупают кошельки потолще: в том, что лента
соберет рекордную кассу, сомневаться не приходится. Пока картина
готовилась к прокату, Роберт успел освоить новое ремесло и объявил себя
музыкантом. Теперь он играет на фортепиано, гитаре и синтезаторе в
группе Bad Girls.
— Недавно я начал учиться играть на виолончели, раньше умел только на гитаре и фортепиано, — говорит Паттинсон. — Это
очень даже смешно. Вообще я не часто играю, так как много снимаюсь. Но я
всегда думаю о музыке. Со школьных времен сам сочиняю музыку.
— Почему ты выбрал карьеру актера, а не музыканта? Или ты собираешься стать также и музыкантом?
— Думаю, можно сочетать обе эти профессии, но довольно тяжело всерьез
заниматься ими обеими одновременно. Честно говоря, мне неинтересно
заниматься музыкой ради денег. Я делаю ее в терапевтических целях — для
души. Но музыка может помочь в игре — например, рационально рассчитывать
время. Становишься менее зажатым, не таким стеснительным. Когда ты с
людьми, есть некий барьер — чувствуешь себя словно голым. Думаю, музыка
помогает мне.
Кстати, музыка и кино — не единственные увлечения самого обаятельного на
свете злодея. Недавно актер решил попробовать себя и в качестве
дизайнера. Паттинсону оказалось недостаточно украшать своими
изображениями дверцы девичьих гардеробов. Он захотел пробраться и внутрь
этих гардеробов, запустив собственную линию хипстерской одежды под
названием Rags by Rob («Лохмотья от Роба»).
«Я занимаюсь музыкой в терапевтических целях — для души»
— У меня огромная армия поклонниц, которые, слава Богу, не ведут себя
как сумасшедшие, не хватают за руки на улицах и с уважением относятся
ко всему, что я делаю, — говорит Роберт. — Поэтому они правильно
восприняли мою коллекцию, созданную для мужчин. И я буду только рад,
если тысячи парней будут одеваться, «как Паттинсон». Не вижу ничего
плохого в том, что кому-то эти вещи помогут изменить свой образ и кто-то
будет выглядеть похожим на другого. Это не называется «копировать», это
значит «смотреть в одну сторону.
— Как человек, третий раз подряд возглавивший топ самых сексуальных
мужчин года по версии авторитетного глянцевого журнала, говоришь ты со
знанием дела.
— Ну, все эти награды и ярлыки — вещь условная, хоть и приятная,
конечно. Вообще говоря, довольно смешно жить, когда идешь в джинсах и
кедах в магазин за молоком, а там стоят журналы, на обложках которых
твоя фотография и подпись в стиле «Супермегасекс-символ».
— Как бы то ни было, Роберт, ты знаменитость, и многие сравнивают
твою популярность с популярностью рок-звезд. Ты бы мог уже к этому и
привыкнуть...
— Да не сказал бы, что привык. Я на вечеринках не бываю почти,
вечерами из дома выбираюсь редко... Мне на самом деле довольно трудно
поддерживать свой образ. Я имею в виду внешний вид. Если я где-то
появляюсь, меня тут же начинают снимать, а для этого надо хорошо
выглядеть. Не могу к этому привыкнуть. Видимо, я ненастоящая, поддельная
звезда.
— Кукла с твоим лицом от компании Mattel, многочисленные
неофициальные биографии, папарацци, преследующие тебя повсюду… Ты
чувствуешь себя брендом?
— Единственная вещь, которая волнует меня, — это люди, которые знают
меня и имеют определенное представление обо мне. Я не возражаю, если
Голливуд видит во мне образ страдающего подростка. Я поломаю этот
стереотип своими работами. В этой индустрии всех заботит то, что ты
делаешь деньги. Неважно, кто ты — очередной супергерой, вампир или
исполнитель главной роли в романтической комедии.
— А если не кино, то что?
— Я не помешан на том, чтобы много сниматься в кино. Если бы сейчас
все это ушло, я бы, наверное, сказал: «Хорошо, мне на самом деле
наплевать». Возможно, я глупость сморозил, но мне, если честно, все
равно. Думаю, что намного хуже было бы, если бы я много снимался, но
делал это по-настоящему плохо. Потому что потом я не смог бы начать
какую-то другую карьеру. Если ты себя раз выставил идиотом, то потом
вряд ли тебя будут воспринимать серьезно как адвоката или кого-то еще.
Единственное, чего мне хочется, так это не оказаться в неловком
положении.
— Про тебя часто сочиняют небылицы?
— В природе не существует ни одной реальной истории, написанной обо
мне, хотя без моего ведома выпустили уже семь моих биографий… Чего в них
только не написано! Несколько раз я женился на Кристен Стюарт.
Кроме того, ходят слухи о моей воображаемой девушке — есть одна,
которую постоянно упоминают во всех интервью. Что-то вроде: «Он
встречается с бразильской моделью». Как там ее имя? Анни-Лиз. Никогда не
встречался с ней.
— Кстати, правда, что ты в 25 лет все еще живешь с родителями?
— Да по-всякому. Вообще я уже съехал из их дома, но часто остаюсь на
выходные. Правда, комната за мной все еще числится. У меня там даже
постер с Кейт Мосс до сих пор висит на стене. И иногда я там остаюсь на ночь. Так что можно сказать, что я все еще живу с родителями.
«Если ты себя раз выставил идиотом, то вряд ли тебя будут воспринимать серьезно»
— Эх, а мог бы дебоширить на вечеринках, на радость папарацци! Но ты
как-то сказал в одном интервью, что моральные принципы столетней
давности тебе намного ближе. Ты это серьезно?
— Я такое говорил? Ну, может быть... Конечно, 2000-е круче. Хотя как я
могу рассуждать? Я ж не жил сто лет назад. Но вообще, полагаю, и тогда
было крайне мало людей, которые, допустим, не занимались сексом до
брака. Я очень не люблю тех, кто что-то из себя строит. А все эти
добрачные запреты — это же ненатурально, человек просто начинает играть
эту роль.
— Все мы играем в жизни какие-то роли. Давай поговорим о твоей. Каким ты был в школе?
— Я был очень скучным, даже занудным иногда. Таким средним, ничем не
примечательным подростком. В школе видно звезд и лузеров. А всех
остальных — нет. Меня не было видно. И девушки не особо обращали на меня
внимание.
— Но из-за твоего успеха ситуация, мягко говоря, поменялась.
— Тут есть проблема. Многие видят во мне Эдварда (герой
Паттинсона в «Сумерках» — Прим. ред.). А если девушка не может или не
хочет разглядеть во мне Роберта Паттинсона, я не хочу с такой
встречаться. И еще я не люблю, когда на меня постоянно пялятся. Обедаю
я, например, в ресторане, а рядом кто-то вместо еды поглощает меня.
Взглядом.
— На тебя действительно интересно посмотреть. Ты же понимаешь почему.
Вот, например, живешь в Лос-Анджелесе, на берегу океана, а такой
бледный. Почему?
— Загар ко мне совершенно не пристает. Я могу часами загорать и стану
лишь чуть-чуть темнее. Я пробовал и разные кремы, и солярий, и чего
только ни пробовал. Но ни в какую. И да, я не чахлый, я жилистый!
— Вот, с одной стороны, ты говоришь, что ничего не имеешь против
пристального внимания поклонников, с другой — что ненавидишь, когда тебя
пожирают взглядом. Что это — вампиризм, раздвоение личности?
— Это ужасно сложно — оставаться просто человеком в таких условиях.
Что бы я ни говорил, ходу мне действительно не дают. Я все понимаю и не
жалуюсь. Это неизбежность, увы. Привыкаешь с этим как-то жить. Понимаю,
что все это неизбежно, если фильм с твоим участием успешен. Но, знаешь, я
ужасно не люблю, когда меня фотографируют. У меня это с детства,
всегда так было. Даже когда мама хотела сфотографировать меня, я терпеть
этого не мог. Стараюсь изо всех сил избегать таких ситуаций, где меня
могут фотографировать или просить сделать фото со мной.
«Я не могу сниматься с теми, кто мне не нравится»
Я ненавижу это. Внимание ко мне — это, пожалуй, единственный
отрицательный фактор в моей профессии, это самый сильный стресс для
меня. Особенно противно, что эти люди делают это не для себя, а на
продажу. Они наживаются, подстерегая меня около моего дома, они там
сидят по 24 часа в сутки. Одно дело — согласиться на фотографию с кем-то
из поклонников, это я могу еще как-то пережить. Но эти акулы папарацци…
Все это, в общем, издержки профессии, но я все равно ее люблю.
— Зато в твоей профессии есть не только очевидные минусы, но и плюсы,
причем еще куда более очевидные. Ты, например, играешь с такими
красотками! Кристен Стюарт, с которой тебя все никак не поженят, Риз Уизерспун в фильме «Воды слонам!», Ума Турман в «Милом друге»… Как, кстати, работалось с Умой?
— Ох… Дочь Умы — моя фанатка! Ну ладно, не совсем фанатка. Она как-то
приходила на съемки со своей подругой, и они хотели получить мой
автограф. Это типа круто. А Ума? Я постоянно вспоминал «Убить Билла»
и думал: «Интересно, а в реальной жизни она сможет меня замочить?»
Шучу, конечно. Ума очень смешная, постоянно меня подкалывала. А еще она
безумно клево выглядит. То есть реально клево. Она сильная, тонкая и с
очень плавными движениями при этом. Она очень красивая.
— Ты влюбляешься в своих партнерш по фильмам?
— Я не могу сниматься с теми, кто мне не нравится. В моей практике
был случай, когда я отказался от картины просто из-за того, что мне было
дискомфортно с партнершей (не буду называть ее имени). А влюбляться?
Ну как можно не влюбиться в Уму Турман или Риз Уизерспун?! Они же
абсолютно волшебны!
— С Кристен Стюарт вы, считай, родственники — столько времени уже
снимаетесь вместе. Столько же и вне съемочной площадки, говорят,
проводите. Как вам живется в этом дуэте?
— Неплохо, иначе кто-то из нас уже давно прибежал бы к режиссеру со
словами: «Я не хочу больше с ним сниматься!» А если серьезно, работа с
Кристен — это всегда вызов для меня. Она очень серьезная актриса, очень
глубоко, с чувством подходит к своей роли. И чтобы мне выглядеть
прилично на ее фоне, приходится ох как много работать. Временами я
искренне завидую таланту, трудолюбию и мастерству Кристен. Так что с ней
одновременно и легко (у нас хорошее взаимопонимание, мы чувствуем друг
друга и ощущаем), и сложно, потому что Кристен задает реально высокую
планку, упасть ниже которой означает провалиться.
— Ну, провалиться тебе, кажется, не светит в ближайшем будущем ни на каком фронте.
— На все, знаете ли, воля случая. Никогда нельзя быть уверенным в
завтрашнем дне на сто процентов, поэтому единственный способ удержаться
на плаву — это работать. Работать как сумасшедший, как подорванный,
отдаваясь профессии целиком и полностью.
— Тяжело было приспособиться к жизни в Америке, скучаешь по родной Англии?
— Иногда, конечно, скучаю. Кстати, я работал в Лондоне в прошлом
году. На самом деле неважно, где ты географически. Если работаешь шесть
дней в неделю, ты все равно ничего не замечаешь вокруг. Твое пребывание
где бы то ни было ограничено маршрутом отель-студия. Честно говоря, я
просто не успеваю скучать, много работы. Разве что по свету в Лондоне —
он там особенный. И запах...
В том, что у Паттинсона хороший нюх, мы и не сомневались. «Обжигающе красив», — говорит о нем Ума Турман. «Идеален в работе на площадке», — считает привереда Кристен Стюарт. «Хорош!» — ахают все вокруг. Не зазнается, надеемся мы. |
