Хью Джекман: «Самым страшным моментом в карьере был матч по регби» |
| Дарико Цулая |
| « |
... 6 октября на российские экраны выходит фильм „Живая сталь", а в начале сентября исполнитель главной роли Хью Джекман посетил Москву, пообщался с журналистами на тему нового фильма и рассказал, как быть хорошим отцом... |
» |
|
|
Хью Джекман
из числа тех актеров, что в представлении не нуждаются. Лучезарный
австралиец с одинаковым успехом танцует в рекламе чая и раздирает
железными когтями врагов — и пользуется неизменной любовью публики.
Тем интереснее наблюдать его в «Живой стали» в роли Чарли Кэнтона — не очень-то приятного типа, бывшего боксера, безуспешно пытающегося заработать деньги и совсем не обращающего внимания на сына.
«Живая сталь» выходит на российские экраны 6 октября, а в начале
сентября Джекман посетил Москву, пообщался с журналистами на тему нового
фильма и рассказал, как быть хорошим отцом, нравится ли ему играть
плохих парней, а также о том, что лишние семь килограммов в Голливуде
не прощают.
— Хью, вас все знают как идеального отца, а ваш герой Чарли совсем не такой…
— Я не идеальный отец, но все-таки, надеюсь, получше,
чем Чарли. Но что мне нравится в моем персонаже: когда он начинает
верить в себя, люди вокруг начинают верить в него, то он становится
лучшим отцом. Мне кажется, это действительно работает. От того,
как ты воспринимаешь самого себя, зависит, можешь ли ты заботиться о ком-то
еще. Это одна из тех вещей, о которых говорит наш фильм. Мне кажется,
все отцы совершают ошибки, но главное для каждого из них — просто быть
рядом. В нашем фильме у Макса, сына Чарли, есть реплика: «Я просто хочу,
чтобы ты боролся за меня». Я надеюсь, что, когда мои дети вырастут,
они будут знать, что я за них боролся.
— А какие задачи вам ставил режиссер Шон Леви?
— Шон сам является актером и отлично понимает эту работу. Мы провели где-то месяц, работая со сценарием, у нас были долгие дискуссии. Это же фильм Disney,
он для всех возрастов, и мы спорили о том, насколько неприятным, резким
может быть мой персонаж Чарли. Чтобы зрители не возненавидели
его уж совсем.
— Так вам больше по душе отрицательные или положительные герои?
— Всегда веселее играть настоящих козлов. Как-то играл
в одном мюзикле, и каждый вечер, когда опускался занавес, и я уходил
за сцену, меня освистывали — так людям не нравился мой персонаж.
Конечно, никому не хочется, чтобы его ненавидели как актера, но всем
нравится, когда зритель не переносит твоего персонажа. Потому
что чувствуешь, что хорошо сыграл. В жизни-то
я вежливый, не позволяю себе грубостей — меня так воспитали. Наверное,
поэтому мне нравится играть плохого парня. Но важно ведь и другое —
чтобы в конце зритель все-таки почувствовал к Чарли симпатию, поддержал его. Если бы этого не было, весь фильм не имел бы смысла.
— А какой-то личный опыт вам помог в создании образа Чарли?
— Я сочувствую таким людям, как Чарли, мне понятны их переживания. Потому что у каждого из нас в жизни есть какие-то
вехи: первая любовь, окончание школы, первая работа… Эти моменты очень
важны, но, когда оглядываешься на них в прошлое, они кажутся не такими
уж серьезными. А в соответствующий момент были для тебя абсолютно всем.
И в такие минуты человеку обычно бывает страшно. Влюбиться в первый
раз и в первый раз расстаться больнее, чем в последующие разы. Когда
в жизни происходит много таких разочарований, человек становится таким,
как Чарли. Он не верит в себя, считает, что жизнь — отстой. Думает,
что мир против него. Это может случится с каждым из нас в любое время.
Самым страшным моментом в моей актерской карьере был матч по регби.
Я должен был спеть национальный гимн на стадионе, где на меня смотрело
100 тысяч человек. И у меня случился приступ паники, я был в ужасе и был
уверен, что если спою плохо, то все, моей карьере конец. Оглядываясь
сейчас на тот случай, я думаю, что это было не так серьезно, но в тот
момент я именно так думал. Это стадион, на котором многих действительно
освистывали, лично был тому свидетелем. Думаю, что если бы тогда
я не смог справиться со своим страхом, то бы сейчас здесь с вами
не сидел.
— А ваши дети как восприняли своего отца на экране в таком грубом образе?
— О, немного боялся того, как они воспримут фильм. В нашей семье
я играю роль строгого родителя, а жена — наоборот. В картине же я иногда
ругаюсь… Но они ничего не сказали, даже удивился, как будто
и не заметили. Вообще говоря, у всех, у кого есть дети, бывают моменты,
когда ты раздражен до предела и хочешь сказать своему ребенку
«Заткнись!» как взрослому. Но приходится закрыть рот и сдерживаться или
выходить в другую комнату, сказав в пустоту все, что хочется сказать,
а потом вернувшись уже спокойным. А тут я три месяца мог говорить
все то, что мне так порой хотелось сказать вслух.
— Ваш герой Чарли — боксер. Наверняка пришлось соблюдать диету и режим?
— В этом смысле фильм был полегче — я все-таки играю
бывшего боксера. Вообще, знаете, на протяжении последних десяти
лет рядом со мной постоянно был образ Росомахи. И даже если съемки
уже год как закончились, часть моего мозга по-прежнему подавала сигнал: нельзя терять форму. Уилл Смит
произнес известную фразу: «Проще оставаться в форме, чем снова
ее обрести». Но к съемкам «Живой стали» я все равно был уже на семь
килограмм тяжелее. И когда я появился на первой примерке костюмов,
Шон посмотрел на меня и сказал: «Хью, мы все-таки в Голливуде». Так что чуть-чуть
вес сбросить пришлось. Но знаете, когда идут съемки фильма, просто
нельзя плохо питаться. Нужна энергия, иначе становишься слабым, можно
заболеть. Зато у меня появилась привычка — каждое утро начинаю
с тренировки.
— Вы, наверное, впервые работали на площадке с настоящими роботами?
— Да, спасибо Шону, целых четыре робота из фильма — Атом, Эмбуш, Мидас и Нойзи Бой —
это настоящие огромные роботы. И работать с ними было потрясающе.
В том, что касается визуальных эффектов, это лучший фильм, в котором я когда-либо снимался. Во всех сценах с нами были реальные роботы, которые управлялись дистанционно. Для актеров это было просто счастьем.
— А с Дакотой, сыгравшим вашего сына, сразу нашли общий язык?
— Дакота — очень одаренный парень. Через три месяца работы я подошел
к Шону и сказал: «Ты знаешь, этот мальчик ни разу не вывел меня из себя.
Мои собственные дети выводят меня из себя каждый день!». Он
замечательный.
— В фильме у отца с сыном не сразу получается найти друг друга.
Вам как кажется, почему в современном мире стало сложно сохранить семью?
— На мой взгляд, раньше семья представляла собой гораздо больше,
чем просто дети и родители. Были бабушки, дядюшки, кузены… Такая основа
для нее прочнее. Что касается моего дома, то у нас четкие приоритеты:
успешная карьера — это хорошо, но семья на первом месте. Поэтому я очень
рад, что мне предоставили возможность посетить Москву с семьей. Именно
в последней я черпаю силы.
— А как сами относитесь к тому, что роботы постепенно становятся частью человеческой жизни?
— Конечно, это уже факт, невозможно его отрицать. Но я бы не сказал,
что меня он пугает. Я актер, и в кинематографе тоже появляются такие
технологии, которые позволяют нарисовать человека так, что не отличишь
его от реального, и эти фильмы успешны. Но я верю, что ничто не заменит
живого контакта. Я бы мог общаться с вами в интернете, и это бы,
наверное, было бы удобно и здорово, но взгляда в глаза ничто не сможет
заменить. И еще мне кажется, что человек на генетическом уровне
запрограммирован делать то, что принесет ему пользу. Плохо представляю
себе ситуацию, в которой человек позволит своему роду исчезнуть. Было бы
ужасно! Нет, не могу себе такого представить.
— Вы снимались у многих именитых режиссеров, а у кого из постановщиков мечтаете сняться?
— Ну, самый лучший режиссер, с которым я когда-либо
работал, — это, наверное, Шон Леви. Он скромничает, но на самом деле
любому фильму нужен лидер, и с самого первого дня таким безоговорочным
центром был он. Я большой поклонник австралийского режиссера Питера Уира, с удовольствием поработал бы с ним. Даррен Аронофски — отличный режиссер, я все упрашивал его снять одну из частей «Росомахи», и он даже в итоге согласился, но в последний момент из-за некоторых обстоятельств его жизни все сорвалось. Крис Нолан фантастический, мне нравится Баз Лурман. И еще Брайан Сингер, Вуди Аллен.
— Вы стали звездой на нашем телевидении после участия в передаче
«Прожекторпэрисхилтон». Кажется, вы трудная мишень для подколов?
— Нет, совсем нет. Поищите на YouTube серию американского ТВ-шоу Punked, его ведет Эштон Катчер. Вы его видели? Поищите серию со мной. Эти ребята заставили меня поверить, что я спалил дотла 14-миллионный
особняк своего приятеля. На полчаса я полностью поверил. Настолько,
что даже на следующее утро проснулся в холодном поту, думая, что это
правда. Они сказали, что двое человек чуть не погибли в огне, оказавшись
заблокированными на втором этаже. Я думал, что отправлюсь в тюрьму.
Очень странно было потом смотреть запись выпуска: я увидел, как мое лицо
превращается в лицо семилетнего мальчика. Поищите эту программу.
— Вы в Москве второй раз, но первый раз с семьей. Вашим близким понравился город?
— Моей семье очень понравилось в Москве. Мы были в Мавзолее,
на Красной площади, на станции метро, где погладили собаку и загадали
желание. Мои дети также сходили за кулисы Театра кошек и Московского
цирка. Московское метро произвело большое впечатление — эти люстры,
статуи, миллионы людей, которые спешат на работу. Мне хотелось сказать
им: «Посмотрите, какая красота!» Мы отлично провели время, но у вас
такая большая страна, что, наверное, месяца не хватит, чтобы
все посмотреть. А в качестве сувениров моему сыну купили матрешку,
а дочери — такую зверушку с ушами. как она называется? Чебурашка, точно.
А еще мы купили сосиску в тесте, а мой сын съел пирожок с мясом.
Нам понравилось. |
|
